О том, как работали над одним из первых воронежских комиксов, мы поговорили с Владимиром Лошаковым, бывшим тогда художником проекта, а сегодня – руководителем художественного отдела анимационной студии «Воронеж» (Wizart Animation).
О творческом пути, создании анимационных фильмов и росписи стен – читайте в нашем интервью.
«Когда есть живые примеры, у кого можно учиться, это заряжает»
В школе я рисовал комиксы о своих одноклассниках, каждый день-два приносил новые сюжеты и все параллельные классы их просматривали. У меня было 4 альбома, и я выменял их потом на пластмассовых индейцев у одного фаната, который обожал мои почеркушки.
Потом после 8 класса я поступил в воронежское художественное училище, но по уровню был — детский сад. Туда же поступил Алексей Никаноров, но после 10 класса. Он оказал на меня сильнейшее влияние, и потом мы долго работали вместе.
На вступительные экзамены он принёс огромный комикс, выполненный акварелью, тушью и пером под названием «На краю вселенной». Я увидел тогда, что простой смертный человек может сделать то, что никто не сделает, и учился рисовать на этих вещах. Для меня это стало какой-то скрижалью. Кто-то сидел в подъезде и пил, а кто-то каждый день пёрышком рисовал такое. Когда есть живые примеры, у кого можно учиться, это заряжает.
Для меня комиксы – это эпизод жизни, а для Алексея Никанорова — жизнь. К нему зайдёшь, бывало, в кабинет – везде разбросан картон, куча красок… Со школьных лет он рисовал, совмещал гуашь с масляной краской, придумывал какие-то свои техники. Он работал и для зарубежных заказчиков, а сейчас живёт на хуторе за Белогорьем и тоже рисует комиксы. Чтобы выйти на связь, ему требуется с ноутбуком подняться на гору. Его семья живёт в городе, а он выбрал уединение. Для меня это – пример настоящего художника.
«Это был просто каменный век», – о работе над историческим комиксом «Рюрик»
Заняться любимым делом мне предложил Алексей Никаноров. Тогда я работал в Кукольном театре и с радостью согласился. Изданием комиксов занималась студия «Дар». Туда входил Андрей Шушарин — он писал сценарии, и Куранда, художник, — вот и вся администрация.
Перед каждым обсуждением Андрей печатал сценарии, и в начале нового этапа работы мы приходили к нему и за чаем обсуждали заранее каждый кадр, что будет расположено на какой странице. Ещё на стадии рисунка постоянно спорили, какой был меч с точки зрения историчности, как должен изображаться определённый персонаж, сверялись по книжкам… У Алексея Никанорова было несколько экземпляров журнала «Пиф», мы по очереди брали их домой вдохновляться, и ещё я покупал какие-то немецкие книги про первобытных людей – вот и все референсы. Параллельно мы ездили в Уфу к Виталию Мухаметзянову, редактору журнала «Муха». У него была классная студия, мы общались со многими художниками, например, с Русланом Сулеймановым.
Когда раскадровка утверждалась, то я уже садился и фигачил. Каждая страница делалась три дня. Первый день — рисунок, второй день — цветная часть акварелью, заливка, третий день — обводка кисточками и пером тушью. Я сдавал акварельные листы формата А3. Потом их фотографировали и отдавали кому-то на печать, весь комикс напечатан с диапозитива. В то время у нас не было ни компов, ничего, всё делалось вручную. Это был просто каменный век. Баллоны под текст были пустыми, его должен был вписывать потом другой человек, а преподаватель из Лестеха – переводить на немецкий. В планах было раскрутить целую серию и выпустить версию в Германии. В серии планировалось шестьдесят книг, там был ещё боевик о нашем герое-попаданце а-ля «Звёздные войны».
Мы работали над серией в 1993 году, а весной 1994 года я стал расписывать стены, так как понял, что с комиксами не задалось. Из всей серии вышла только первая книга. Тираж «Рюрика» застал случайно — увидел, как у Центрального рынка сидит бабка с кучей барахла и стопкой журналов. Я сразу всё скупил. Интересно, что на некоторых стоит моя фамилия, хотя я отказывался от авторских прав, получив за это деньги.
Хотя отчасти горжусь этой работой и сейчас, «Рюрик» всё-таки ближе к иллюстрации: тут мало динамики, а кое-где она практически отсутствует. В комиксах идёт очень мощное кадрирование, отчасти киношное — крупные планы перемежаются с общими, а тут этой игры нет. Это больше просто картинки, как в диафильме. Он далёк от чисто американской традиции, где дико сумасшедшая динамика. Хотя есть читатели комиксов, кто любит именно порассматривать страницы, я сам с удовольствием разглядываю детальные иллюстрации.
«То, что воплощал в комиксах, я делаю сейчас в анимации»
Всё, что делал в 90-ых, для меня там и осталось, комиксы для меня — уже перевёрнутая страница. Для меня это была хорошая практика, такая работа закалила и натренировала усидчивость, и я рад, что этим занимался. Я потом и на стене делал тоже самое, и в анимации сейчас.
Любой режиссёр, если это хороший режиссёр, видит фильм до раскадровки кадра. Комиксы — это та же раскадровка, что и в анимации. Мне это нравится — копание в деталях. Я пробовал работать по-разному, и это полезно для художника. Лет 8 я занимался росписью стен от Мурманска и до Краснодара. Приобретенный в комиксах опыт таков, что после него и на стене чувствуешь себя лучше.
Всё моё время целиком занимает работа, и чисто для себя я иногда занимаюсь графикой. Я работаю руководителем художественного отдела. Мы занимаемся концепт-артом, фонами, персонажами — в общем, выполняем задачи абсолютно разного профиля. Сейчас в команде уже 20-25 художников, а начинал я здесь, когда студия ещё была игровой конторой, в 2007 году. Потом, в качестве эксперимента, параллельно с играми мы стали делать полнометражный фильм по Беляеву «Человек-амфибия» в 3D. До 2011 года всё сделали, но картина так и не вышла, потому что наследники Беляева наложили вето. Однако продюсеры увидели, что мы можем делать полный метр и заказали нам «Снежную королеву».
С тех пор вышли «Волки и овцы», «Котёнок с улицы Лизюкова», «Ганзель и Греттель». Вот такой объём плюс-минус с 2012 года. Сейчас мы закончили «Руслана и Людмилу», «Супергероев» и делаем фильм «Герои Арктики».
«Кому-то из-за рубежа привозили джинсы, а нам – комиксы»
Мы болели комиксами ещё с советских времён: они выходили в журнале «Наука и жизнь», мы вырезали их ножом и вклеивали в тетрадки. Информации почти не было, кто-то привозил задрипанные истлевшие газетки с Человеком-пауком из США, и мы буквально молились на них. Кому-то из-за рубежа привозили джинсы, кому-то — винил, а нам — комиксы. Потом, когда я работал в Кукольном театре, мы ездили за границу на гастроли, и мне постоянно заказывали комиксы.
В советское время кайф был в том, что это что-то подпольное. У нас такие журналы были задрипанные, как скрижаль истлевшая, на газетной бумаге 50-х годов, и мы их в целлофан запихивали, потом переписывали друг у друга. А когда комиксов в магазинах сотни, то огонь в глазах уже не такой.
«Комиксы – это мощнейший инструмент»
Меня немножко смущает, что самые классные комиксы на прилавках — это американские образцы. Я не видел, чтобы в отдел с комиксами подходил кто-то, кроме меня. Если в штатах искусство комиксов параллельно с кино, там огромные издательства на эту тему, то у нас дети больше воспитывались на книжках.
У нас мало кто дотягивает по уровню до зарубежных издательств, где есть цеха и узкое распределение — кто-то чисто рубит композицию, кто-то работает тушью. Так скорость изготовления многократно повышается. Есть высокопрофессиональные авторы-одиночки — их комиксы издают в твёрдой обложке.
Сам подход — комиксы — это мощнейший инструмент, но в наших книжных магазинах их мало, и создание комиксов до сих пор – чистый энтузиазм.
Текст и фото Наталья Мерзликина
Беседовал Артём Лахин
Прочитать весь комикс можно здесь
