Вы мае вы выиграли грант на постановку «Тайные виды на гору Фудзи» по последнему роману Виктора Пелевина. Постмодернизм в вашем репертуаре — не частый гость. Что стоит учитывать при постановке постмодерна?
В наше время сложно определяться с терминами — постмодернизм ли это или все-таки метамодернизм. Когда мы ставим спектакль, то не задумываемся об этом — для этого существуют театроведы, которые благодаря своему опыту могут сказать что чем является. Наша задача — максимально выразить автора во всей его спорности, позволить режиссеру и актерам выразить свое отношение.
Сегодняшний театр переосмысливает действительность: впитывает все события, политические и культурные изменения. Театр давно работает над междисциплинарными проектами, объединяется с разными индустриями. Как это аукнется будет понятно только по прошествии лет. В 20 веке все называли “Черный квадрат” Малевича мазней, музыку Шнитке и Губайдулиной — набором звуков. И только теперь мы понимаем что это такое и откуда взялось.
Язык Пелевина очень ироничный, в его мире смешиваются традиционная действительность, буддизм, оборотни и вампиры, и все это умножено на атмосферу 90-х. При этом этот сюрреалистичный мир он описывает просто, у его романов понятный сюжет. Нам как театру важно передать этот мир, но сделать это понятно.
7 февраля мы только начали репетировать его очно, до этого был месяц регулярных репетиций по зуму. Изначально спектакль должен был выйти в мае 2020 на фестивале “Центр”, который из-за ковида переносится на 24 апреля — 1 мая 2021.
Почему именно "Фудзи", а, например, не " Generation П или "Чапаев и пустота"?
Когда мы с Иваном Комаровым [режиссер спектакля “Тайные виды на гору Фудзи”] думали о будущем спектакле, то сразу решили, что это будет русская проза. Остановились на Пелевине: Иван предложил роман “Омон Ра”, но я был против — это одна из ранних работ Пелевина. О “Generation П речи” не шло — во-первых, по нему сняли фильм, а во-вторых, этот роман, как и “Чапаев и пустота”, старый, и в наше время уже не “звучит”.
В итоге я взял все, что написал Пелевин, и начал читать. У меня было мало времени, поэтому читал я много и все свободное время. За 10 дней прочел около 10 романов. Вампирско-обортневые темы меня не зацепили, для меня Пелевин — это “Generation П”, “iPhuck 10” и “Фудзи”. Когда дошел до последней на тот момент книги [“Тайные виды на гору Фудзи”] , она меня поразила. Это история о трех бандитах, которые достигли просветления, испугались и решили вернуться “обратно”. Я смеялся в голос, когда читал.
Кстати об уровне сложности: Никитинский — единственный воронежский театр, который в афише указывает уровень сложности спектаклей. Как пришла такая идея и каким образом вы определяете уровень спектакля?
Мы разделили спектакли по уровням сложности в сентябре 2020 года, после открытия пятого сезона. Сделали это для тех, кто хочет разбираться в театре — и в целом, и конкретно в нашем. Мы следили за продажами билетов, общались со зрителями, смотрели на их реакцию: если на спектакль с тремя звездочками попадают “случайные” люди, это сразу видно.
Сарафанное радио работает лучше рекламы. Прежде чем идти на спектакль, многие читают отзывы или спрашивают друзей о своих впечатлениях. Хотя я всегда искренне удивляюсь: где гарантия, что если им понравилось, то понравится и вам? Как можно полагаться на чужие ощущения, когда речь идет о театре и кино, вообще об искусстве?
На карантине вы запустили проект SMART. Расскажите, в чем его уникальность?
smart - альтернатива Никитинскому театру. Это театр, в котором возможно всё: документальный, свидетельский театр, научный театр, социальный, сайт-специфик театр; театр на стыке любых жанров (соединение театра и танца, науки, архитектуры и пр.). В этом проекте не будет спектаклей по классическим произведениям - только современные тексты и самые актуальные истории. Это проект быстрой реакции на события - вчера случилось, сегодня уже на сцене об этом говорят. Если в репертуарном театре каждая премьера должна быть успешной, то smart - поле для экспериментов. Можно пробовать всем и всё.
Вы называете этот проект "горизонтальным", потому что в нем могут поучаствовать даже далёкие от театра люди. Так ли это на самом деле? Расскажите о "нетеатральных" воронежцах ваших smart-спектаклей.
Пока таких нет. Хотя нет: это выпускник нашей первой школы драматургии Арик Киланянц со своей автобиографичной пьесой “Гвоздь”, которая вошла в шорт-лист “Ремарки” [всероссийский конкурс драматургии] и попала в список отобранных пьес на “Любимовке” [независимый фестиваль современной драматургии]. По этой пьесе мы поставили smart-спектакль. Так как пьеса автобиографичная, Арик играл сам себя. Он несколько лет назад совершил велопутешествие в Турцию, на родину своих предков. Пьеса о его прадеде, который оттуда уехал, спасаясь от геноцида. Спектакль состоит из двух частей: в первой Арик в формате TED-конференции рассказывает о своем путешествии, во второй — сам спектакль.
Если у человека есть какая-то классная идея или личная история, которую можно реализовать в театре, то мы — за. Все уперлось в самоизоляцию. Летом мы все-таки выжили за счет гранта Потанина, а осенью, когда все открылось, деньги закончились и 50-процентная рассадка совсем не выручала. Мы ждем когда все уже вернется. К весне надеемся набраться сил и начать активно работать с горожанами.
У вас в репертуаре есть уже 4 smart-спектакля. Вы сейчас уже можете сказать какие спектакли (традиционные или в smart-формате) больше привлекают зрителей?
После начала самоизоляции мы выпустили несколько smart-спектаклей онлайн, хотя планировали играть очно. Не могу сказать, что все бросились их смотреть — все-таки, театр — это про живых людей, про здесь и сейчас. Через экран многие вещи не передаются. Наш самый популярный smart-спектакль “Путаница”, можно сказать, уже перекочевал в основной репертуар.
Людей привлекает хороший театр, а в каком формате он сделан — неважно. Спектаклю “Вертинский” уже 9 лет, и всегда полный зал. Мы его играли еще до открытия Никитинского. Хотели его снять с репертуара, но нас завалили звонками и сообщениями и запретили это делать. Мы с Ирой [жена Бориса Ирина Алексеева] решили, что Вертинский дожил до старости, и, по сути, его можно играть всю жизнь. К тому же, это наш семейный спектакль — мы его играем вдвоем. Пусть он будет “вечным”, будем играть его до самой смерти.
Были спектакли, которые очень нравились нашим зрителям, а мы их взяли и сняли. И опять нас стали заваливать письмами “почему вы сняли наш любимый спектакль?”. Я объясняю, что мы больше не можем это играть. Когда рядом стоят спектакли более высокого уровня (мы ведь развиваемся), я понимаю, что стоять рядом такие работы не могут. Так ушли, например «Макбет», «Подходцев и двое других». Мы ставили его одними людьми, через два года оглянулись и осознали, что сами изменились, а спектакль — нет. Все снятые с репертуара спектакли есть на Ютубе — можете посмотреть.
